Рокер владивостокской формации так до конца и не понятый, по большому счету, остальной Россией. Перед ним на столе лежит куча разнообразных гаджетов, на ноутбуке играет новая, только что записанная песня из альбома, который должен выйти осенью и названия у которого еще нет. Типичный «Мумий Тролль», со слегка шизофреническим текстом, мяукающим вокалом и рокопопсовыми риффами Юрия Цалера. «Мне не надоело», — словно оправдывается Илья, хотя тут же признается: его все больше увлекает продюсерство. В этом году он задумал трехдневный фестиваль Vladivostok Rocks, который называет своим «самым амбициозным продюсерским проектом», лично отобрал для него около ста молодых исполнителей, заручился поддержкой администрации города и теперь готов говорить об этом с плохо скрываемой гордостью.

У нас не было цели сделать «Фабрику звезд» дальневосточного пошиба. Я бы даже сказал, что фестиваль направлен, в первую очередь, не на российский рынок. Я рассматриваю его в контексте уникального географического положения Владивостока, его близости к Азиатско-Тихоокеанскому региону. Рост ВВП в ведущих азиатских странах, их «экономические чуда» — все это сильно повлияло на местную индустрию развлечений, в том числе на музыкальную. Азиатский музыкальный рынок сейчас мало чем уступает европейскому или американскому. Еще лет пять назад мы бы говорили о корейской поп-музыке и ржали бы в голос. А сейчас ставим миллиардный «лайк» в YouTube корейскому исполнителю. Или, для примера, только что я был в США. На крупнейшей концертной площадке Нью-Йорка, Staples Center, где выступают Depeche Mode, Red Hot Chili Peppers, U2 — трехдневный фестиваль корейских групп, играющих тяжелый рок, прог-рок, панк-рок. Поют при этом вовсе не по-английски, а на своем родном языке. И на все три дня билеты проданы. Дело не в какой-то диаспоре — сами американцы в восторге. Или возьмите Китайскую Народную Республику, в которой — поверьте мне как профессиональному востоковеду — рок‑н‑ролла не существовало в принципе, даже на том уровне, как у нас в 80‑х годах. А сейчас в Шанхае и Пекине сотни рок-клубов, каждый день они битком набиты народом, и если вы посмотрите на карту гастрольных маршрутов любых западных артистов, даже австралийских, — все пути проходят через эти города.

Абсолютно уверен в этом. Электронная сцена — точно. У нас полно талантливых ребят, просто ими никто не занимается. Сейчас вообще в городе музыкальный бум, которого не было даже в мое время. Год назад мы открыли «Мумий Тролль Music Bar», и он приносит очень серьезную прибыль — при том, что зал всего на четыреста человек и выступают не известные столичные артисты, которым недосуг лететь во Владивосток, а абсолютно незнакомые российскому зрителю. По уровню известности примерно такие же, что составляют репертуар «China-Town-Cafe» в Москве.

У меня абсолютно такой же вопрос, который уже год, к организаторам, скажем, «Нашествия». На что они говорят: «Мы продаем билеты». Они приучили публику к тому, что она приходит только на раскрученные имена, и это гарантирует некую кассу. А мне всегда казалось, что любой фестиваль существует прежде всего для момента открытия. В этом смысле люблю приводить в пример Австралию, где есть государственные программы поддержки молодых групп. Каждый вменяемый автор может подать заявку на грант, и тебя не то, что деньгами бессмысленно завалят, как часто бывает у нас, — тебе дадут возможность бесплатно записать альбом на хорошей студии, а если ты договоришься выступить у кого-то на разогреве за пределами своей страны — оплатят перелет и проживание в гостинице. Дальше уже сам, как пойдет. Но за счет этого целые поколения выросли в нормальном аудиоокружении — не условного «Русского радио» и не радио «Шансон». Это влияет на уровень культуры в целом. Я вообще считаю, что пока у нас была эпоха перемен, на заре 90‑х, надо было запретить все, что называется шансоном и советской эстрадой. Вот прям по-фашистски запретить, чтобы никто этого не слышал хотя бы лет десять. Пусть Алла Пугачева и Валерий Леонтьев были бы артистами, которые выступали в Театре эстрады, но не более. «Старые песни о главном» не надо было делать! Тогда, может, мозги бы у народа повернулись в правильную сторону. Теперь же все заново надо начинать. Потому что «Старые песни о главном» победили даже «Мумий Тролль».

Часть альбома, скажем так.

Конечно. Во время качки перестаешь попадать в нужные ноты.

Знаете, эти упреки преследуют нас всю жизнь, что мы, мол, какие-то однообразные и скучные ребята. Особенно эстеты наседают. При том, что альбом «Икра», и вы не сможете это оспорить, кардинально отличается от «Морской», «Точно ртуть алоэ» — от «Икры», а, допустим, «Похитители книг» — это совсем уже ни на что не похоже. Тем не менее, для самых ярых критиков мы остаемся скучным, классическим, надоевшим «Мумий Троллем»... Я думаю, может, это не так плохо? И что я должен был бы сделать, чтобы стать не скучным? Заиграть дум-метал?

Она просто живет своей жизнью. Что вообще есть развитие? Вот если говорить о человеке — как он должен развиваться? К старости начать вдвое больше книжек читать, или что?

Не факт, что это будет развитием.

Это хорошо, что не понимаете. Я вообще считаю, что настоящее творчество — это когда каждый может вложить в произведение автора свой смысл, когда в нем есть пространство для фантазии, ничем не ограниченное. Я сам иногда удивляюсь, когда мне начинают расшифровывать смысл моих песен. Иногда он получается полностью противоположным. В Азии, кстати, большинство популярных поп-хитов состоят буквально из двух-трех фраз о любви между мужчиной и женщиной. Там почти больше ни о чем не поют. Даже наша убогая попса в этом смысле разнообразнее. Я вот выделяюсь на этом фоне, неужели это плохо? Хотя, у меня тоже все о любви.

Нет же. Я отлично понимаю, о чем пою. Просто объяснять каждое слово — по-моему, нет ничего пошлее.

Наверное, тридцать плюс. Когда мудреть еще рано, но свой выбор ты уже сделать обязан.

В том, что я принял решение продолжать «Мумий Тролль». Еще лет семь назад можно было махнуть на все рукой, переформироваться, перезагрузиться, и такие мысли у меня были. Сейчас уже поздно. Какие-то вещи, я уверен, должны органично происходить. Я принципиально не актер, не умею перевоплощаться в какие-то амплуа, мне не свойственные. И, кстати, с подозрением отношусь к людям, которые могут это делать. Мне все время кажется, что они потом это на обычную жизнь переносят. У меня нет друзей среди актеров, потому что я все время ожидаю подвоха: сегодня ты один, завтра — другой, и у тебя еще оправдание этому есть: «Старик, ну я же актер…»

Суперхит — относительное понятие. Сколько, по-вашему, было суперхитов на наших первых альбомах?

По два на каждом — минимум.

Нет, конечно.

Если мы сейчас выйдем на улицу и спросим у людей, какие ваши песни они знают, то «Утекай» или «Дельфины» выиграют у «Фантастики» за явным преимуществом.

(Окликает проходящую мимо официантку.) Можно вас на секундочку? Скажите, вы какую песню знаете — «Утекай» или «Фантастика»?

Официантка: «Утекай».

(Смеется.) Слушайте, ну все равно по сравнению с мировыми тенденциями у «Мумий Тролля» все не так плохо. Вот Depeche Mode уже почти десять лет не могут выдать ни одного хита, мучаются страшно. Или группа The Cure, которые собирают полные стадионы, но какой последний ее суперхит вы знаете? Или группа Metallica?

А от молодых вы слышите суперхиты? За последние пять лет назовите хотя бы один?

Потому что эпоха суперхитов и супергрупп закончилась в принципе. Мы распрощались с rock stars. На их место приходят нишевые сообщества. Восприятие музыки стало другим, и ее количество. Такого рынка, как в 70‑х и 80‑х, сформировавшего институт единых рок-героев, не будет уже никогда.

В какой-то мере да. Хотя я могу считать себя счастливчиком. Мне удалось запрыгнуть чуть ли не в последний вагон, успеть прочувствовать на себе весь этот чудесный угар.

И «Ленинград», наверное. Хотя мы все уже являемся продуктами деформированной эпохи. Когда мы начинали, новая пластинка уже перестала быть фетишем, за которым люди с вечера занимали очередь в музыкальные магазины. У них уже появилось много других занятий и развлечений. И количество уже главенствовало над качеством. Если раньше был некий шарм в том, чтобы выпустить пластинку с перерывом в пять или семь лет (и вы меня еще ждать будете с нетерпением и умолять поторопиться), то сейчас — все, вторая «китайская демократия» Guns'N'Roses невозможна. О группе тут же забудут. В наше время ты должен раз в месяц поставлять хотя бы по ремиксу. Это печальный процесс с точки зрения отсева материала, но ему, к сожалению, ничего не противопоставишь. Скоро, я думаю, всю современную музыку, даже самую модную электронную, ждет судьба салонных джазовых коллективов. В клуб Бутмана ходят же какие-то люди каждый день? Так же и вы будете ходить на панк-рок или дип-хаус. В строго специализированные места. Интернет-мемы — вот самые большие рок-звезды на сегодня! Хотя статистика говорит нам, что гастрольная деятельность во всем мире на подъеме, и компания Live Nation стала зарабатывать больше, чем «Газпром», но выезжает все это на тех артистах, которые существовали еще тридцать лет назад. То есть на тех, у которых просто осталось здоровье работать, которые перестали бухать. При этом никто из них суперхиты уже не пишет. Вот сегодня я шел по Москве, вижу афиши: группа Prodigy. Замечательная группа, чего там. Но сколько можно?

Не знаю. Мне никогда не нравилось измененное состояние. Я боялся, что не вернусь в свое, комфортное.

Стараюсь не допускать, это очень разрушительное чувство. Меня, конечно, может что-то опечалить, но я в ту же секунду стараюсь найти пути решения проблемы.

Спрашивают. Особенно после встречи с Путиным по поводу тигриного саммита. Но я очень плохо понимаю, что там происходит, не знаю всей подноготной. Поэтому предпочитаю молчать. Я слишком много занимаюсь тем, чем занимаюсь, чтобы лезть еще куда-то… Хотя, если совсем по-честному, мне просто неинтересно.

Потому что меня с детства больше интересовали обложки иностранных пластинок. (Смеется.)

Не знаю. Мне смешно, что меня периодически обо всем этом спрашивают. Это все равно, что вас начать теребить: «А почему вы не слесарь?» Мне просто не нравятся персонажи всей этой политической жизни, они меня не завораживают. Персональная симпатия — важная составляющая в этом деле.

Ну, вот Юрий Александрович (гитарист «Мумий Тролля» Юрий Цалер, — прим. RS). Мы дружим много лет, у нас полное взаимопонимание… Пожалуй, я так сформулирую: чтобы мне понравился политик, мне нужно представить его своим другом. Хотя бы в теории.

Может быть, Сергей Капков.

Виделись несколько раз. Познакомились на Чукотке при довольно забавных обстоятельствах. У нас там был концерт, а потом мы почти сутки не могли вылететь из-за пурги. Капков как раз был тогда помощником Абрамовича по Чукотке, и ему тоже понадобилось куда-то лететь. И он подошел к нам в аэропорту и сказал: «Извините, меня зовут Сережа, можно с вами познакомиться?» Очень интеллигентно. Хотя извиняться было совершенно не за что, тем более что он поставил бутылку водки. Потом мы долго сидели, рассказывали друг другу байки, ржали, обсуждали причины, по которым пропала из магазинов корюшка. Замечательно провели время. А недавно я попал в парк имени Горького в Москве и понял, что не зря мне этот человек показался симпатичным. До Капкова, когда я в парк с ребенком попадал, я просто в ужасе убегал оттуда. От всех этих танцев живота…

Вполне. Мне вообще везде нравится, я человек мира. Хотя, с другой стороны, в последнее время я стал диким патриотом своего города. Мужчина, которому за сорок лет, обязательно должен быть патриотом. Как раз по этому поводу я продаю дом в Подмосковье и на эти деньги строю дом на Горностае (бухта в 10 км от Владивостока, — прим. RS). Давнишняя моя мечта.

Я хочу взять там второй старт. И почувствовать себя свободным.

Нецензурную лексику запретили? Слава богу. Еще бы курить везде запретили. Вот такие вещи меня больше интересуют.

Мне просто все равно, если честно. Наверное, я человек из ужасного поколения, которое жило при Брежневе, потом при Горбачеве, затем при Ельцине и так далее. Китайцы не зря говорят, что жить в эпоху перемен — «это не судьба». Глядя на всю эту смену катавасий, я понимаю, насколько, по большому счету, ничего не изменилось. Ну, принимает там парламент какие-то законы, завтра придет другой парламент — отменит их или отменит в каком-то конкретном случае. Штрафы на дороге все равно все платят на месте… Да, вот такие мы не принципиальные ребята. Совсем не хотим никаких революций и потрясений, наелись уже ими досыта. Слово «компромисс» — наше любимое.

Нет. Медведев был один раз. Касьянов, когда еще работал премьер-министром. Я рассказывал уже где-то об эпической встрече с ним. После концерта я подошел к нему и говорю: «Спасибо, что боретесь с пиратами». Он тогда с пиратами пытался воевать. На что он в ответ рукой махнул: «Пираты — половина нашей экономики».

Поблагодарил.

Я не видел. Но он сказал, что песня «Фантастика», кстати, ему очень понравилась (Смеется.)

Я вам могу выдать еще более секретную информацию. Скажем, как-то наш концерт посетила компания людей, которые все выступление кричали: «Песню «Банды» давай! Спойте «Банды»!» Я думаю, кому нужна эта песня? «Кто ушел из этой банды первым…» Ну, никто ее не знает. Оказалось, Сурков с друзьями!

«Банды», кстати, одна из моих любимых ваших песен.

Ну, вот видите, у вас с Сурковым вкусы сходятся. У страны еще не все потеряно.

rollingstone.ru